С тех пор, как я 1 сентября пришла в ПГНИУ, многое поменялось. Единственное, что почти не изменилось – это круг людей, к которым я питаю особенные чувства.
С первого моего дня в универе я увидела, почувствовала и осознала огромную разницу между моими друзьями там и моими друзьями здесь. Да, нехорошо, когда ты считаешь кого-либо «бывшим» другом, однако конкретно для моей ситуации – по-другому никак. Своих сельских друзей я переросла. Я вырвалась из того круга и только теперь осознала, что была там не на своем месте, что мне приходилось притворяться тем, кем я на самом деле не являюсь. Почему так, объясню позже.
Бывают ли бывшие друзья? Не враги, но и не так близки, как раньше? Это когда нет точек соприкосновения, когда любая пауза становится неловкой, когда понимаешь, что уйти можешь в любой момент и жалеть не будешь, потому как ничего больше вас не связывает.
Бывают ли новые друзья? Становятся ли другом через неделю после знакомства? Правильно ли доверять то, что никому и никогда, если ты чувствуешь человека, хоть и знаешь его всего полгода?
Правильно ли это, когда друзья, с которыми ты общаешься второй семестр, становятся родней и ближе в триллионы раз, чем те, с кем семь лет делила парту?
Да. Другой ответ я уже просто не смогу принять. A если окажется, что я в чем-то ошиблась, я не знаю, смогу ли это вынести. Потому как к такому отношению со стороны «тех» я привыкла, знаю, чего ждать, a вот с людьми, которым безгранично доверился, все гораздо трудней. Хотя мне пока трудно представить, чтобы эти люди могли сделать нечто подобное. Я даже думать об этом боюсь.
Ася и Настя за полгода узнали то, чего не знает ни один другой человек. Даже брат мой столько обо мне не знает. У меня никогда и не было настоящего друга. A теперь, на 19 году жизни, появился. И не один. И вы не представляете, каково это, когда при мысли о них в груди разливается тепло.
Они теперь мне как пришиты, как будто припаяны, не знаю я, как это объяснить. Просто ну никогда у меня не было такого человека, которому запросто можно было позвонить и вывалить, все, что у тебя там, внутри, клокочет. Не было такого человека, который прикатит и вытащит тебя куда-нибудь, растормошит, сделает все, что угодно, чтобы убрать печальное выражение с твоей мордахи. Не было человека, которому вполне хватит держать тебя за руку или смотреть в глаза для того чтобы понять, о чем ты думаешь.
Я иногда поражаюсь этому. Тому, как связаны я и Ася. Ведь мы понимаем друг друга настолько тонко, что читаем информацию по улыбке, взгляду, полуинтонациям, изгибу бровей, еще черт знает чему, a окружающие не могут понять, о чем мы говорим. Разве так бывает?
A Настя всегда настолько тонко чувствует мое состояние, что если у меня трезвонит телефон в три ночи, a я сижу и плачу – это может быть только она, потому как только она чувствует, что мне сейчас плохо. Именно она таскает меня в кино, где я реву, как младенец, по магазинам и кафешкам, где я хохочу, как припадочная.
Именно они были со мной с первого дня в универе. И я бесконечно благодарна чему-то там наверху, за то, что оно свело нас вместе. Я как сейчас помню и этот автобус, и дождь. И следующий день. И следующий. Я каждый день помню. И каждую минуту. И безмерно счастлива из-за этого. A сейчас у меня ощущение, что мы даже родились с ними вместе. Никогда и ни с кем у меня такого не было. Не было у меня настоящих друзей. A теперь есть.
Есть еще Джон. Там все непонятно. Видимо, он считает меня хорошим приятелем, не более того. Это обидно. Я-то отношусь к нему с гораздо большим теплом. Он для меня друг. Я тут не общался с ним по-человечески недельки полторы, a потом как-то после пар шли вместе до Перми-2. На меня обрушилось такое количество Джона, что я шел и просто счастливо молчал и улыбался, пока он и Ася опять выносили друг другу мозг. Это же Джон. Его невозможно не любить. Но, по-видимому, нельзя.
Хорошо, если не требуется ему моей дружбы, я не имею права навязываться. Я к чему веду – я нашла отличие, я нашла то самое, из-за чего мои друзья – настоящие и самые лучшие. Мне с ними не надо притворяться. Я с ними такая, какая есть, без напускной грубости или преувеличенной чопорности, без всего наносного и наигранного. Я настоящая с ними, поэтому и они настоящие со мной. Дома мне всегда приходилось подстраиваться под кого-то, быть компанией для кого-то, быть такой же, как кто-то другой, и никому не была нужна настоящая, живая я. A им нужна. Моим друзьям я нужна. И поэтому я просто до непоправимости счастлива.